Антифашистский фотомонтаж Джона Хартфильда / Skillbox Media

Содержание:

• Использование фотомонтажа в политических целях

Использование фотомонтажа в политических целях

Джон Хартфильд, настоящее имя которого Хельмут Херцфельд, родился в 1891 году в Берлине. Его отец, поэт и анархист, был обвинен в кощунственных высказываниях, что заставило его бежать из Германии в Австрию под угрозой тюремного заключения. Родители Хельмута скончались, когда ему было всего восемь лет, и его воспитал крестьянин, который являлся мэром поселка, где семья Херцфельд жила в лесном домике. Образование Хельмута ограничивалось лишь начальной школой.

Юноша Хельмут устроился на работу в книжную лавку своего родственника, после чего собственными усилиями поступил в художественную школу в Мюнхене. Здесь он быстро осознал, что изобразительное искусство стало анахронизмом. В знак протеста против немецкого патриотизма, который усилился во время войны, он изменил свою фамилию на английскую — Хартфильд. В 1916 году вместе с братом Виландом он основал журнал, отражавший взгляды инакомыслящих левых. Совместно с Джорджем Гроссом Хартфильд разработал технику фотомонтажа, в то время как Рауль Хаусманн также заявляет о своем вкладе в это изобретение.

В 1918 году Хартфильд стал одним из основателей Коммунистической партии Германии. В 1920 году он сыграл ключевую роль в организации «Первой международной дада-ярмарки в Берлине». С 1918 по 1924 год Хартфильд активно работал в кино и театре. Позже он занялся графикой, создавая пропагандистские материалы для немецкой коммунистической прессы. В период с 1927 по 1937 год Хартфильд получил международное признание благодаря своим остроумным и выразительным фотомонтажным плакатам и карикатурам, которые стали важной частью визуальной культуры того времени.

После окончания войны Хартфильд обосновался в Восточном Берлине и оставался преданным коммунистом до конца своей жизни. Он скончался в 1968 году. Вторая половина его жизни не принесла работ, сопоставимых по оригинальности и страстности с его лучшими произведениями, созданными в период с 1927 по 1937 год. Эти последние работы стали редким примером, даже за пределами СССР, того, как художник полностью посвятил свое воображение делу массовой политической борьбы в эпоху революции.

Работы в данной области обладают рядом характерных особенностей, которые позволяют нам сделать определенные выводы. В первую очередь, следует обратить внимание на их общее качество. Эти характеристики определяют не только эффективность выполнения задач, но и влияние на конечный результат. Таким образом, понимание этих свойств является ключевым для дальнейшего анализа и оценки работы в этой сфере.

Карикатура Хартфильда изображает Штрейхера, стоящего на тротуаре рядом с неподвижным телом избитого еврея. Подпись к изображению гласит: «Немец универсальный». Штрейхер, облаченный в нацистскую форму, с руками, заложенными за спину, смотрит вперед. Его выражение лица не отражает ни одобрения, ни осуждения происходящего у его ног, что подчеркивает равнодушие к трагедии. Мундир Штрейхера украшен несколькими едва заметными пятнами. Это могут быть следы крови или грязи, но их незначительный размер не позволяет предъявить ему обвинения. В других обстоятельствах эти пятна могли бы показаться несущественными, но в данной ситуации они лишь подчеркивают легкое загрязнение формы, символизируя моральное разложение и безразличие к страданиям других.

В лучших критических работах Хартфильда ощущается всеобъемлющее загрязнение, хотя, как и в случае с карикатурой на Штрейхера, трудно точно определить причины и механизмы этого явления. Серость, которую передают фотоснимки, а также цветовая палитра и текстуры серой одежды, создают атмосферу безысходности. Очертания застывших жестов, полутени на бледных лицах и текстура уличных стен, медицинской формы и черных шелковых шляп усиливают это ощущение. Ужас заключается не только в изображаемом, но и в самом качестве снимков — они не просто демонстрируют убожество, но и вызывают отвращение к своему собственному состоянию.

Современные политические карикатуры часто вызывают физическое отвращение, которое сохраняет свою актуальность даже спустя время. Для создания такого эффекта не обязательно опираться на исторические примеры, как нацистская Германия. Ярким примером является творчество Оноре Домье, чьи карикатуры выражают глубокие и универсальные реакции на политическую действительность. Понимание этих реакций важно для анализа современных политических процессов и их влияния на общество.

Сегодняшняя политическая власть, находящаяся в руках отдельных личностей, демонстрирует убожество, которое вызывает отвращение. Это явление не просто подтверждает абстрактное моральное утверждение о том, что власть развращает. Оно представляет собой конкретный исторический и политический феномен. Подобное убожество не могло бы возникнуть в теократическом или стабильном феодальном обществе. В современных условиях политическая власть порождает и усиливает социальные и моральные проблемы, что требует глубокого анализа и осмысления.

Необходимо было дождаться принципа современной демократии, а затем столкнуться с циничным манипулированием этим принципом. Это явление широко распространено в буржуазной политике и развитом капитализме, но не ограничивается только ими. Основой такого манипулирования является разрыв между заявленными целями политиков и реальными действиями, к которым они уже фактически готовы.

Данное явление не связано с личной бесчестностью или лицемерием. Оно коренится в уверенности манипулятора и его безразличии к явному противоречию между словами и действиями, а также между благородными намерениями и повседневной практикой. Это основано на самодовольной уверенности в наличии скрытой недемократической власти государства.

Перед каждым публичным выступлением он осознает, что его слова предназначены лишь для тех, кто готов воспринимать их и быть убежденным. С теми, кто не поддается убеждению, стоит использовать другие подходы. Обратите внимание на это, когда в следующий раз будете смотреть политическую передачу, посвященную определенной партии. Анализируя подобные программы, можно заметить, как манипуляция словами и риторика влияют на восприятие аудитории.

Свойство лучших работ Хартфильда заключается в оригинальном и уместном использовании фотомонтажа. В руках Хартфильда эта техника превращается в мощный инструмент политического и марксистского образования. Его способность сочетать визуальные элементы позволяет не только привлекать внимание, но и передавать глубокие идеи и социальные комментарии. Фотомонтаж в его работах служит не просто эстетическим приемом, а важным средством для формирования критического мышления у зрителей, побуждая их задуматься о социальных и политических вопросах.

Взяв в руки ножницы, художник вырезает события и объекты из их первоначального контекста. Затем он размещает их в новой, неожиданной сцене, лишенной целостности, чтобы сделать политическое заявление. Например, парламент может оказаться в деревянном гробу. Однако такие идеи можно выразить и с помощью рисунка или словесного лозунга, что подчеркивает многообразие средств художественного самовыражения.

Фотомонтаж обладает уникальным преимуществом: все вырезанные элементы сохраняют свой привычный фотографический облик. Это означает, что зрители сначала воспринимают визуальные объекты, а затем обращают внимание на символику. Использование фотомонтажа позволяет создавать впечатляющие композиции, в которых каждый элемент гармонично вписывается в общую картину. Такой подход открывает новые горизонты для творчества и визуального повествования, позволяя доносить идеи и эмоции более эффективно.

Перемещение объектов нарушает их естественную целостность, что вызывает осознание произвольности их привычного значения в целостном контексте. Когда эти объекты расположены неожиданным образом, зритель начинает понимать, что их обычный смысл, который сливается с их физическим обликом, на самом деле является лишь маской. Эта маска, скрывающая истинную природу объектов, внезапно срывается, обнажая обман, который они создавали. Таким образом, внешний облик объектов становится инструментом для демонстрации манипуляции, заставляя нас пересмотреть привычные представления о них.

Приведем два простых примера, которые иллюстрируют сложные идеи. На одной из фотографий запечатлен Гитлер, выполняющий нацистский салют в ответ на приветствие участников массового митинга, которых не видно. На заднем плане, значительно превышая его по размеру, изображена безликая фигура мужчины. Этот человек осторожно вкладывает пачку банкнот в поднятую над головой ладонь Гитлера. Смысл карикатуры, созданной в октябре 1932 года, заключается в том, что Гитлера поддерживают и финансируют крупные промышленники. Однако присутствует и более тонкий подтекст: харизматический жест Гитлера теряет свой истинный смысл, подчеркивая, что его популярность и влияние зависят от финансовых вливаний.

Карикатура, созданная через месяц после боев, изображает два искаженных скелета, лежащих в заполненной грязью воронке на Западном фронте. Вид сверху позволяет увидеть, что вокруг нет ничего целого, кроме подбитых гвоздями сапог, все еще на ногах скелетов. Несмотря на грязь, сапоги находятся в относительно хорошем состоянии. Подпись к изображению гласит: «Еще разок?» Внизу карикатуры разворачивается диалог между погибшими солдатами, которые замечают, как другие уже выстраиваются в очередь, чтобы занять их места. Это произведение бросает вызов власти и мужественности — понятиям, которые в Германии традиционно ассоциируются с военной символикой и сапогами.

Фотомонтаж как дидактический инструмент для социальных и политических комментариев представляет собой уникальную возможность для дальнейших экспериментов. Эта техника обладает способностью демистифицировать сложные концепции и явления, что делает её особенно ценной в современном контексте. Гениальность Хартфильда заключалась в том, что он смог раскрыть этот потенциал, открыв новые горизонты для визуального общения и критического осмысления действительности. Используя фотомонтаж, можно эффективно передавать идеи, провоцировать обсуждения и вдохновлять на изменения в обществе.

Фотомонтаж теряет свою силу, когда становится исключительно символичным и использует свои собственные средства для усиления риторической мистификации. Работы Хартфильда не всегда избегают этой проблемы. Эта слабость подчеркивает глубокие политические противоречия, которые могут быть обнаружены в его творчестве. Эффективный фотомонтаж должен не только передавать визуальные идеи, но и вызывать критическое размышление о контексте, в котором он создан.

До 1933 года политика коммунистов в отношении нацистов и немецких социал-демократов была неясной и произвольной. В 1928 году, после падения Бухарина и под давлением Сталина, Коминтерн стал называть всех социал-демократов «социал-фашистами». В 1931 году художник Хартфилд создал карикатуру, на которой лидер Социал-демократической партии Германии изображён с мордой оскалившегося тигра. Этот подход подчеркивает конфликт между коммунистами и социал-демократами, который существенно повлиял на политическую ситуацию в Германии того времени.

В результате произвольного и схематичного менторского подхода, навязанного Москвой в контексте местных противоречивых фактов, немецкие коммунисты утратили возможность сотрудничества с девятью миллионами избирателей, поддержавшими Социал-демократическую партию (СДП). Большинство из них составляли рабочие, потенциально настроенные против нацизма. Если бы немецкий рабочий класс избрал другую стратегию, возможно, удастся предотвратить приход Гитлера к власти.

Хартфильд принял партийную линию без каких-либо предвзятых опасений. Однако в его высказываниях явно прослеживается различие между словами, направленными на демистификацию, и теми, что подходят для проповедей, основанных на упрощенной моральной риторике. Демистификация касается восхода нацизма в Германии — социально-исторического явления, которое Хартфильду было известно в мельчайших деталях; проповеди же представляют собой глобальные обобщения, которые он унаследовал от других. Важно понимать, что такое различие помогает глубже осознать сложность исторических процессов и их воздействие на современное общество.

В 1935 году была создана карикатура, на которой изображен миниатюрный Геббельс, стоящий на книге «Mein Kampf». Этот образ символизирует его пренебрежительное отношение к идеям, содержащимся в произведении. Книга «Mein Kampf» внесена в Федеральный список экстремистских материалов в России, что подчеркивает её опасный и разрушительный характер. Карикатура служит ярким примером критики идеологии, пропагандируемой нацистским режимом, и иллюстрирует абсурдность некоторых его представителей.

Геббельс произнес в Нюрнберге: «Эти выродившиеся недочеловеки нам не нужны». В его речи солдаты Красной армии, стоящие с винтовками наготове, выглядят как гиганты, что делает его жест абсурдным и жалким. Такая карикатурная интерпретация могла вызвать лишь один эффект у всех, кроме самых преданных коммунистов: она подтверждала нацистскую пропаганду о том, что СССР представляет угрозу для Германии. В контексте идеологических противостояний разница между тезисом и антитезисом оказывается незначительной: один единственный светлый момент способен изменить восприятие, превращая черное в белое.

Плакат, посвященный Первому мая, созданный в 1937 году, отражает идеалы французского Народного фронта. На нем изображена рука, держащая красный флаг и веточки цветущей вишни. Фон оставляет вопросы: облака, морские волны или горы? Внизу располагается цитата из «Марсельезы»: «Liberté, liberté chérie, combats avec tes défenseurs!». Этот плакат наполнен символизмом, который вскоре будет опровергнут политической фальшью, подчеркивая противоречия эпохи.

Мы не можем выносить моральные оценки честности Хартфильда, поскольку для этого необходимо понимать и ощущать то давление, с которым он сталкивался на протяжении целого десятилетия — времени, когда возрастала угроза и происходили ужасные предательства. Тем не менее, благодаря его примеру, а также примерам других художников, таких как Маяковский и Татлин, мы теперь лучше разбираемся в некоторых вопросах, чем когда-либо прежде. Это позволяет нам глубже оценивать творчество и обстоятельства, в которых создавались их произведения.

Данный вопрос касается ключевого аспекта морального давления, которое оказывается на преданных своему делу художников и пропагандистов с целью заставить их подавить или искажать первоначальные импульсы своего воображения. Здесь речь идет не о запугивании, а о нравственных и политических аргументах, которые иногда выдвигаются самими художниками против их собственного творческого мышления. Это явление подчеркивает внутренние конфликты, возникающие в процессе творческой деятельности, когда внешние факторы воздействуют на индивидуальность и креативность.

Нравственный рычаг у художника возникает, когда он начинает размышлять о своей полезности и эффективности. Вопросы о том, приносит ли его работа достаточную пользу и насколько она эффективна, становятся актуальными. Эти размышления связаны с убеждением, что как произведение искусства, так и пропагандистская работа могут служить инструментом политической борьбы. Важно осознавать, что каждая творческая деятельность имеет потенциал влиять на общественное сознание и формировать политическую реальность.

Плоды воображения оказывают значительное влияние на политическую и социальную сферы. Художники, выступающие в роли революционеров, стремятся использовать свои произведения как инструмент в массовой борьбе. Однако предсказать, как именно их творчество повлияет на общество, невозможно — ни самим художникам, ни тем, кто оценивает их работы. В этом контексте становится ясно, что сопоставление искусства с оружием является рискованной и притянутой метафорой. Искусство может вдохновлять, провоцировать изменения и вызывать дискуссии, но его воздействие всегда остается непредсказуемым.

Эффективность оружия можно оценить количественно, так как его характеристики четко определены и могут быть воспроизведены. Оружие подбирается в зависимости от конкретной ситуации и условий использования. В отличие от этого, эффективность плода воображения нельзя измерить количественно. Его характеристики не поддаются выделению и воспроизведению, поскольку они зависят от обстоятельств и контекста. Плод воображения изменяется в зависимости от ситуации, создавая уникальные условия и возможности.

Между качеством плода воображения и его эффективностью отсутствует четкая численная корреляция. Это обусловлено самой природой воображения, которое функционирует в сфере субъективных взаимодействий. Эти взаимодействия невозможно ни остановить, ни измерить, что подчеркивает уникальность творческого процесса. Плод воображения, будучи результатом внутреннего мира и личного опыта, не поддается стандартным методам оценки, что делает его ценным в различных аспектах жизни и творчества.

Я не стремлюсь придавать искусству неопределимую ценность, но хочу подчеркнуть, что воображение, исходя из истинного импульса, постоянно ставит под сомнение существующие категории полезности. Оно опережает ту часть социального «я», которая пытается разобраться в этом вопросе.

Искусство, чтобы быть по-настоящему полезным, должно уметь отрицать собственные границы. Это отрицание становилось аргументом для революционных художников, убеждая их в необходимости идти на компромиссы. Однако такие шаги, как показано на примере Джона Хартфильда, часто оказывались безрезультатными.

Ложь можно считать как полезной, так и бесполезной, в зависимости от контекста. Ее сущность определяется тем, что остается скрытым. Оценить полезность лжи можно через призму тех фактов и эмоций, которые не были озвучены. Истина же всегда проявляется в открытом пространстве и требует честности для своего выявления.